Рубрика 2017

Малина сейчас хорошая,
говорит.
Ты не стесняйся, детонька,
ешь,
чего там.
Скоро Воронеж?
Пальцы кривит артрит.
Жёлтый платок сгоняет мушинки пота.

Мне-то хватает.
Смалец, горох, мука.
Сахар на той неделе дала невестка.
Крупные ягоды.
Крупно дрожит рука.
Солнечный кролик пляшет на занавеске.

Помню, Серёжка тот наедался всласть,
Как до…

А ты думал легко черемше,
сельдерею, кинзе, пастернаку?
Овощными глазами в планшет
устремишься и будешь оплакан.

Как поднимут растительный вой.
Как вернёшься с тяжёлым уловом.
В ком сокрыт кулинар удалой,
что проводит тебя до столовой?

Эта женщина в зимнем белье?
Эти мальчики в лонгах и шортах?
А ты думал легко зеленеть
на засиженных снегом…

Дедушка, здравствуй, в среду выходит книжка.
Снегу здесь столько! точно рисунок вытерли.
Солнце приходит в мае. Весны излишки
гнёзда свивают в лицах томлёных жителей.
Взяли собаку. Толст, голосист, старателен.
Тексты печатаю…Это ли не удача?
Часто звоню родителям, чаще — матери.
И никогда не плачу, дедушка.
Я не плачу.
Что рассказать… В Ростов…

Запомню так:
седые липы,
снежинок хлопковый состав
и лёд щеки недавно бритой
у рта.

А лучше так:
осины в зимнем,
февраль, колюч и языкат.
Прости меня.
Прости.
Прости мне.
Закат.

Ещё вот так:
расставшись с елью,
ворчал орешник:
кто засёк?
Тебя там не было.
Деревья.
И всё.

Здесь можно жить неторопливо.
Вдыхая топливо залива,
смотреть булыжнику в глаза,
как Шереметьев на пейзан.

Здесь можно спрятать дорогое,
черстветь и чистить алкоголем
незаживлённые края.
Разлука — азбука моя.

Найти бы новое начало,
уткнуться в Невку одичало,
в гранитный пух дворцовых вод,
и не заботить никого.

И не заботиться, не сниться,
не…

Потому что вы не вечны.
Вечен лишь тулуп овечий.
Да маслёнка, да миткаль.
Гужевые облака.

Вечен шкаф, утюг, тарелка.
Чашка. Чай. На чашке белка.
Сплетен стоптанный каблук.
Шёпот.
Шорох.
Стук да стук.

Вечен запах из подвала.
Вечен взгляд водицы талой.
Хруст капусты. Хрип коня.
Нечего и объяснять.

Можно только слушать тихо,
как в стакане спит…

Взрослых не существует, говорит Николай Алиске.
Алиска кивает, просит сушёных фиников.
Кто, как не дети, в долг дают без расписки,
карамель похищают с блюдечка в поликлинике.
Кто, как не дети, в офис проносят пиво,
верят обрядам, лечат обиду матом.
Николай продолжает:
вырастешь станешь лживой,
как Гулия Аркадьевна из десятой.
И будешь ворочаться…

А дома не было, была
под сердцем крошечная мгла,
и в ней горошина жила
пыльцой на пальце.

Когда же корни подросли,
то не хватило им земли.
Не бойся, тело, не боли.
Чего бояться?

Смотри, смотри-ка, корешок
на небо лазалку нашёл.
Лишь обращаться хорошо
твоя забота.

Так и живём, так и живёт.
Как платье, носит тела свод.
А то, что горлом кровь…

Рыба к рыбе, тело к телу,
подбородок к тишине.
Я иду по лицам прелым,
оборачиваясь не.

Я иду по серой коже.
Я иду по белой лжи.
Дождик-ветер, мы похожи,
почему тогда дрожишь?

Почему тогда мигает,
от метро осатанев,
ледяная, злая стая
автопринцев, автодев.

Почему играют губы
мёрзлый гимн воротника?
Потому что небу любо.
Потому что нам никак.…

Прими меня за голос
за рассвет
за ветер разбудивший занавеску
за множество потерянных колец
за белизну Болейновой подвязки
я так легка я легче чем листок
чем мамина записка съешь оладьи
чем объяснить что я ещё легка
английская грамматика в картинках
неудержимость
молодость
не лги
не пробуй голос удержать в предмете
не пробуй ветер передать…