Там, где кончается собор
и начинается парковка,
я прикасалась рукавом,
точнее, драповым предплечьем, —
смотрели женщины в платках,
как шевелит твою ветровку
Москвы садовое пальто,
брусчатый мел Замоскворечья.
И запах луковых церквей,
и лак собянинских окраин.
Какая может быть печаль —
попробуй йод, отведай цинк.
Здесь рыбы óтдали тела
для чешуи дворцовых спален,
здесь на царевну сквозь окно
глядят влюблённые стрельцы.
