Ажурного дня собирается пена
у леса Верлена, у поля Верлена,
у синей избушки в седых камышах.
А ты не умеешь землицей шуршать.
А ты не умеешь похрустывать сердцем.
Не тронь колокольцы, им видится Герцен.
Они научились звонить ни о ком,
как будто в небесный стучатся райком.
Всё пенится, мнится, кряхтит, остаётся
синицей во рту, журавлём у колодца,
а ты посторонним киваешь во мгле.
Какие все мертвые, милый Верлен.
