Полтора десятка мертвых кукол,
полтора десятка свежих спален…
Этот город, вросший в репродуктор,
утром был не так монументален.
Этот город к вечности приставлен —
разбивать фабричные коленки.
Здесь гранитный и ревнивый Сталин
превратился в сходного Шевченко.
От Петра-Днепра не слишком много.
Много снов и доменных печей.
Этот город выпросил у Бога
право состоять из мелочей.
И когда смотрю, в привычках роясь,
штаб-квартиру Нестора Махно,
этот город — медленная повесть,
от которой страшно и смешно.
