Цареубийцей вырвался закат
(бежал по бухте, отражаясь в иле).
Вся Балаклава — стянутый канат,
который незаметно отпустили,
расширилась, слегла, изнемогла
под взглядом нарождающейся ночи.
Сливалась с небом алая игла,
и был союз до жалости непрочен.
Лишь генуэзцам грезился луфарь,
но не Лифарь, а, связанная кротко,
морская тварь — обеденный словарь,
случайная подруга сковородки.
Литой Куприн зеленый, золотой
молчит в причал на ржавчине понтонной.
Шаланды с мягкотелой мелюзгой
давно не приводили листригоны.
Над Чембало гортанный говор стих,
от итальянцев мало что осталось
И лишь на нас, счастливых и живых,
задумчиво поглядывала старость.
