Рубрика 2018

Время уходит.
Время.
Время всегда уходит.
Девочками на пляже
просит не провожать.
Путается в тельняшке тканевый пароходик.
Падает на лужайку чистый чужой пиджак.

Дети кремлёвских спален слушают пианино.
Радионяня Сталин ловит остывший дым.
Время летит над всеми набережной недлинной.
Время летит над нами Чкаловым молодым.

Фабрика-комсомолка не…

Смерть да смерть кругом.
Замерзаешь в ней,
как в дыму жилом,
как внутри камней.

Сон со всех сторон.
Поле без конца.
Жил когда-то звон
в теле бубенца.

Жил да и погас,
кошечкой притих.
Проведёт ГорГаз
свет для малых сих.

Заживёт кольчец
в домике лица.
Вот идёт мертвец.
Улы-ба-ет-ся.

Заливал певцу штабному
беглый инвалид:
Человек один другому
не принадлежит.

В этой музычке кондовой
средство от потерь.
Человек подобен совам.
Заполярный зверь.

Только крылья промелькнули,
только вымок взгляд…
Но совсем не верить, Юля,
иногда so hard.

Так ли больно? по-другому?
больно вообще?
Человек труба без дома.
Ящик без вещей.

Солят рыбу. В воздухе прогретом
тонкая сияет чешуя.
Ловит, ловит паутина веток
солнечную простынь за края.

Мне четыре. Я не знаю способ,
как без боя косточку извлечь.
Катятся цветные абрикосы.
Катятся по небу абрикосы,
успевая пятнами обжечь.

Год стоит на редкость урожайный.
Трут малину, выбирают мёд.
Мне четыре. Я узнала тайну.
В том окошке…

Я счастлива и тем, что угол отгорожен,
что ящерица спит, что вымыт потолок,
что вскормленный листвой оркестр многоножек
уехал по воде в чугунный водосток.

Горох перебирать (для памяти полезно),
готовить впопыхах, рассказывать пшену
о том, как холодна отчищенная бездна,
о том, как я в неё когда-нибудь нырну.

Что тыква мне, когда не выстиран…

Переводи меня на свет,
на снег и воду.
Так паучок слюною лет
плетёт свободу.
Так улыбаются киты,
когда их будят.
Так персонажами Толстых
выходят в люди.
Переводи меня на слух.
Из школы в школу.
Так водят маленьких старух
за корвалолом.
Так замирает над гудком
автоответчик.
Переводи меня тайком
на человечий.

Слова текут, как очередь в музей.
Возьми билет, на статуи глазей.
Нащупай шаг, привыкни, пристыдись.
Не жалуйся смотрителю на жисть.
По леднику ступай, по леднику.
Посверкивая ножичком в боку.
Поигрывая в салочки с людьми.
Слова растут ты с ложечки корми.
Молчанием, болезнью, суетой,
бескормицей и комнатой пустой.
И завистью без толку/без вины.…

Что будет, если я тебе скажу,
мол, катится сентябрь по этажу,
в капрон скрывая ласточки лодыжек?
Тепло уходит, мало ли нам бед,
зато приходит маленький сосед,
раскутывает маленькие лыжи.

Консьержка заменяет сухостой
на астры, в их строении простом
присутствует желание пробиться.
А я, скорее, бархатец. В дожди
я погибаю с легкостью в груди,…

В тайном окне мелькает
комната, где ты ходишь.
Дальняя электричка.
Хор молодых цыган.
В тайном окне спасаем
каждый забытый родич,
каждая истеричка,
каждый слепой экран.

В тайном огне рождались
из черноты камеи,
в тайном окне шептались
с птицами облака.
Ходишь конём ли, пешкой,
а заглянуть не смеешь.
Трёшься о занавеску,
а заглянуть никак.

Только…

Где стряхивает лес учётчик-воробей,
где мечутся холмы, а под холмами мамонт,
где уходили сны, где падалось темней,
где спорила роса с тесёмками вьетнамок,

где каменным столбом, приклеенным к спине,
проржавленный июнь пытал феодоритов,
где люди из Москвы, невинные вполне,
дремали на груди невидимых убитых,

где тихий караван небесных верблюжат…